Эта
публикация посвящается нашему родному городу. Тому
Красногорску моего детства, который еще существует на карте
Пространства, но уже исчезает
с
карты Времени, медленно погружаясь в его пучину, едва видимый сквозь
туманный
флер Бытия...
1.2.Старое кладбище
Ну и переходы, подумает читатель. От бани к
кладбищу. Не мемуары, а экскурсия по социально значимым городским объектам.
Зря смеётесь, уважаемый. Жизнь и Смерть две стороны
одной медали нашего Бытия, и нет ничего крамольного в том, что они рядом.
Однако, если баню пока Вы можете увидеть, потрогать и даже в ней помыться, то старое
кладбище исчезло с красногорской земли безвозвратно.
О чём речь.
Когда Вы утром едете на работу в Москву,
Волоколамское шоссе за зданием администрации сворачивает влево и ныряет в
своеобразное «ущелье» между склонов двух холмов. На левом от Вас. – улица
Красная горка, а на правом, - мемориал Памяти, куда Вы 9 мая приходите на
митинг в честь Победы.
Раньше это место называлось попроще, - «Братская
Могила». Не было Вечного Огня, бронзовой статуи Воина-Освободителя, Афганского
Обелиска, а была скромная оградка в которой стояла композиция из обычного
цемента, покрашенного серебряной краской, изображавшая мужчину в плащ-палатке и
женщину, склонивших головы над памятной надписью, обрамленной приспущенными
знаменами и увенчанной пятиконечной звездой.
Так вот, если встать лицом к Братской Могиле,
нынешнему Вечному Огню, то справа от Вас все пространство до шоссе,
сворачивающего с «Волоколамки» в Райцентр с одной стороны, до внутриквартальной
дороги, проходящей у магазина «Свет», занимало кладбище.
Кстати, и собственно микрорайон Райцентр появился
лишь после 1963 года. На его месте находилось огромное поле, частично
распаханное местными жителями под картошку. На остальной части цвели гвоздики,
васильки, гулял теплый ласковый ветер, гудели шмели и провода линии
электропередач.
Фото 1.2.
Братская могила – начало Старого кладбища.
Ученики шк.№ 7 на окапывании деревьев. 1968 год
Все это вместе, на закате знойного июльского дня
давало ощущение невероятной свободы и радости для нас, ребят с Красной горки, у
которых это поле и это кладбище, пронизанные светом заходящего солнца, были
любимым местом для игр.
Кладбище делилось как бы на две части. Первую,
ближайшую к Братской Могиле, образовывали заброшенные могилы-холмики, покрытые
густой осокой, напрочь высыхавшей в жаркое лето и горевшей как порох. Деревья
здесь росли только на гребне спуска к Волоколамке.
Вторая же часть была покрыта деревьями и густым
кустарником, расцветающим летом пышными белыми шапками-султанами, издающими
густой сладковатый аромат.
Эти кусты скрывали уже не просто холмики, а
настоящие мраморные надгробья позапрошлого уже века и кованые ограды, успешно
противостоящие ржавчине на протяжении двухсот с лишним лет.
Все это было пущено под бульдозер в семидесятых
годах, и на месте старого кладбища устроили сквер. Так что знайте, что, идя к
камню – памятнику жертвам репрессий (откуда им взяться, когда почти все
захоронения – дореволюционные) или к кресту, поставленному в память всех здесь
лежащих, Вы топчите ногами их кости.
…С возрастом особенно остро начинаешь это
чувствовать, и сознание того, что под тобою кости, царапает душу, а раньше мы об этом не задумывались и
чуть что, - шли на старое кладбище. Засветло, на свободной от кустарника части
играли в «жопоногу», а когда темнело, - перебирались на полянку в заросшей
части, где, забравшись на сосну и срубив с неё сухих веток, жгли костёр, в
котором пекли картошку, утащенную с окружающего кладбище поля, и в большой
жестяной банке из под помидор варили яйца, прихваченные из дома.
С наступлением темноты, тот, кто был знаком с
историями Афанасьева о ведьмах и мертвецах, начинал их вольный пересказ и, при
отблеске костра, посередине старого кладбища с выступающими из кустов белесыми
углами замшелых саркофагов, сказки о разверзающихся могилах и начинающих свое
сумеречное функционирование вампирах, уже не казались беспочвенной фантазией и
обретали черты «…объективной реальности, данной в ощущениях и существующей
независимо от них…».
Короче, даже не у самых маленьких, мороз шел по
коже.
Рекламируемый нынче «Дневной дозор» просто
отдыхает. Вместе с «ночным». И оба, -
жалкая пародия на времяпрепровождение ребят с Красной горки летом, после 22
часов на старом кладбище.
Кто хочет – воспринимайте это как шутку, кто верит,
- читайте дальше.
В начале же осени, после небольшого периода дождей
и слякоти, наступала пора бабьего лета, с его ласкающим теплом и, летящими в
лучах солнца, паутинками. В это время на Старом кладбище мы играли в войну.
Игра была максимально приближена к боевым действиям, а потому весьма опасной и
вполне могла привести к трагедии в той или иной семье играющего. Судите сами.
Смотавшись на Митинскую Свалку, не подумайте, что
это про новый московский микрорайон, и, вообще, ей посвятим в дальнейшем
отдельный абзац, набрав там бинтовой аптекарской резины и наделав из неё
рогаток, мы отправлялись к дубам на Ивановских прудах. Набрав полные карманы
желудей, которые как раз поспевали к этому времени, шли оттуда на Старое
кладбище.
Придя, делились на две команды. Одна, как правило,
ребята постарше, забиралась на высокие липы в заросшей части кладбища, а
другая, - свободно перемещалась по остальной территории, прячась в густом
кустарнике, и обстреливала желудями тех, кто сидел вверху на деревьях. Те,
соответственно, отвечали.
Желудь, летящий из тугой рогатки, конечно, не
свистел, как пуля, но издавал характерное дребезжанье, которое слышалось то
там, то здесь. Представляете картину?
А теперь дополните её тем, что внизу, под липами,
высоко на которых сидели играющие, кое-где торчали зубья старинных оград, а
«убойная сила» желудя была не хуже современной резиновой пули, выпущенной из
пневматического оружия. Так что наш совершенно бесплатный «пейнтбол», был не
хуже современного, за игру деток в который надо выворачивать карманы родителям
на тысячи долларов. И экстрим на порядок выше.
Слава Богу, что все обошлось без выбитых глаз и
свалившихся с деревьев ребятишек.
Глупые были, конечно, да и сейчас не шибко
грамотные, и игры все были с элементами риска, - поджиглеты, карбид, дымовухи в
бутылках, самодельный порох, термобомбы из марганцовки…
Однако, глубоко убежден, что у каждого человека, и
в особенности ребёнка, а Православная церковь подчеркивает, что в особенности у
крещёного человека, за спиной стоит Ангел Хранитель «с обнаженным мечом в
руке», который бдительно следит за ситуацией, пресекая ее развитие в страшную
сторону.
Но степень бдительности у Хранителей разная, да и
работа тяжёлая, требующая отдыха. Вот в такие периоды родители и должны быть
особенно внимательны, да и сам ребенок должен учиться соображать, что к чему.
«Береженого Бог бережет», - как известно.
Как отбирают хороших щенков? – Берут большую
коробку, сажают на неё весь выводок, щенки еще все слепые, и наблюдают, что
будет? Тот щенок, который чувствует край и отползает, - лучше того, кто упал и,
при всех остальных равных условиях, имеет больше шансов прожить долгую и
счастливую жизнь в нашем непростом мире.
Это, - с одной стороны, а с другой, - именно такие
игры, а не сидение за компьютером, помогут научиться «чувствовать край» и
здесь, как говорится, выбор за вами.
Конечно, ребята мои дорогие, я не призываю Вас,
чтобы Вы тут же отправились за желудями и начали выбивать друг другу глаза, но
Ваши «компьютерные бдения» Вам следует непременно чередовать с естественными
человеческими играми, которые Вам обязательно сослужат службу в Вашей
дальнейшей жизни, внеся нужные коррективы в состояние физического и
психологического здоровья, а также умственного потенциала.
Поверьте.
Фото 1.3.
Современный Мемориал Памяти на месте бывшей «Братской Могилы».
Сказка Старого кладбища
Одну из таких мальчишеских побасенок в рамке
нарисованной выше картины ночного кладбища, попробую кратко пересказать, не
ручаясь за точность. Лет то прошло немало. Итак…
Некий мужик попал в тюрьму. Ну, и, как водится,
стали его там пытать – расспрашивать, - за что, дескать, сел? Он и отвечает, -
за колдовство. Зэки, а было время соцреализма – материализма, давай над ним
смеятся, а потом и вовсе озлились, - ты, чё, нас за дураков держишь?! Тот тоже,
вроде как, обиделся. Не верите, - говорит, - хотите докажу! И как же, -
спрашивают его, - а вот пусть, отвечает, наш надзиратель руку сломает.
Прошло несколько дней, разговор уже забылся, и
вдруг, на тебе, новый вертухай. Сразу спросили у него, - а прежний где? - Да руку сломал.
Волей – неволей пришлось продолжить недавнюю
беседу. Ерунда, - говорят зэки, - совпадение, а мужик в ответ, - ладно, - тогда
пусть новый надзиратель ногу сломает.
Все посмеялись и разбрелись по нарам. Наутро, -
вообще незнакомая личность похлебку приносит. А наш то где? Да поскользнулся на
лестнице, теперь в гипсе отдыхает. Тут уж зэки приступили с расспросами более
уважительно, и вот что им было рассказано:
…Когда родители мои умерли, я оказался на
воспитании у бабушки. В нашей деревне стоял дом, в котором жил один старик. Все
его побаивались, считая колдуном, но, тем не менее, в трудную минуту шли за
советом. Он мог указать место, где хозяин отбившейся от стада и заблудившейся
коровы, ее находил, подсказывал, когда начинать посев, лечил односельчан от
болезней.
Однажды я крепко подрался с мальчишками, и если бы
не подошедший старик, увидя которого они разбежались, мне пришлось бы худо.
Он отвел меня к себе в дом, дал чего – то понюхать,
затем вытер кровь, смазал разбитые места густой мазью, после чего я
почувствовал себя почти нормально.
- А ты смелый парень, - сказал он мне, - я видел,
как ты дрался. Я почувствовал, что меня бросило в жар, и на лице выступил
румянец от похвалы старика.
Но эта храбрость не та храбрость, - продолжал он, -
а смог бы ты прийти один к заброшенной церкви на нашем кладбище и побыть там
часок у алтаря после полуночи?
Так и смогу, - сказал я, и мы расстались.
Следующий день прошел в играх, и я забыл уже про
наш с ним разговор, но вдруг, на закате, всё вспомнилось до мельчайших
подробностей. Мальчишеское самолюбие и та смелость, которую придаёт незнание
некоторых вещей, способствовали тому, что в половине двенадцатого ночи я стоял
у полуразрушенной кладбищенской ограды.
Пройдя мимо покосившихся крестов и позеленевших
надгробий, я оказался в черной пустоте главного входа, зажег спичку и прошел к
алтарю.
Не скрою, что мне было страшно до жути, но я честно
простоял до часу ночи и, хотя ничего не произошло, вся моя одежда была мокрой
от холодного пота.
На следующий день старик остановил меня на улице. –
Я знаю, что ты сделал это, - сказал он, - и рад, что встретил тебя. Хочешь быть
таким как я, - лечить людей, предсказывать погоду и знать еще много разных
вещей? Я научу тебя.
- Конечно, - не раздумывая, ответил я, - а что от
меня потребуется?
Я позову тебя, когда будет надо, ответил он, и мы
разошлись.
Недели через две, когда мы с бабушкой копали
огород, меня позвала соседка, сказав, что старик себя плохо чувствует и хочет
меня видеть. Придя к нему, я застал его лежащим на топчане. Лоб его был в
каплях пота, а хриплый голос тих и слаб.
За образами стоит глиняный кувшин, замотанный в
тряпку, - сказал он, увидев меня. Возьми три свечи, мел и пойди сегодня в то
место, где был раньше. Встань у алтаря, начерти круг вокруг себя, зажги свечи,
разбей кувшин и ровно в полночь начни читать книгу, которую там найдешь. Что бы
ни случилось – ничего не бойся и продолжай читать, ни в коем случае не выходя
из начертанного тобой круга.
Так я и сделал, но скажу вам, что это было нелегко
в отличие от первого раза. Едва только я подошёл к ограде, как почувствовал,
даже, я бы сказал, физически ощутил, стену страха, стоявшую за ней. Тем не
менее, я заставил себя преодолеть это чувство, и, сделав всё так, как велел
старик, в начале нового дня открыл книгу…
Первую главу о предсказании погоды, об уходе за
животными, растениями, о болезнях, причинах их вызывающих и как с ними
бороться, я одолел очень быстро.
Вторая глава, - о том, как воровать и не
попадаться, заставлять людей быть послушными твоим желаниям и прочим подобным
вещам, пошла уже тяжелее.
Наконец, когда я открыл третью главу. – о сношениях
с потусторонним миром, - я понял, что не смогу её прочесть из-за того
Первобытного Ужаса, который казалось пропитал все окружающее меня пространство,
проникнув во все клетки моего тела, с каждой прочитанной строчкой заполняя их
все больше и больше.
Мне оказалось не под силу выдержать это и, пытаясь
выбежать из церкви, я выскочил из спасительной черты моего круга…. И тут меня
начали бить. – Кто, - не видел и не помню. Как? Когда наутро меня в
беспамятстве нашли за оградой кладбища, на мне живого места не было. Все тело
представляло собой один сплошной кровоподтек, от которого, на следующий день,
когда я пришел в сознание, и следа не осталось.
Старик, как мне потом стало известно, умер той же
ночью. Книга – пропала…
- А дальше
то что?
Дальше? – Я вырос, пошел работать. То, что я успел
прочитать, надежно осело в моей памяти. Мне бы стать «народным целителем», но
однажды срочно потребовались деньги. Я пошел в магазин, купил пачку сигарет, а
на сдачу «попросил» три сотни рублей. Кассирша их мне без звука отдала. Как это
сделать, также было написано в той книге.
Такая история со Старого кладбища.